Картина мира для студента

Недавно среди факультативов Вышки, посвященных культуре, появились курсы по средневековой и древней истории. Факультатив для студента — дело добровольное. Но в ГУ-ВШЭ посещаемость на этих занятиях такая, словно лекции читаются в специализированном историческом вузе. Почему?

Интерес к этим курсам со стороны вышкинских студентов, в общем, понятен: занятие такими дисциплинами позволяет расширить кругозор и, кроме того, отвечает всеобщему увлечению экзотическими и фантастическими сюжетами и популярными у молодого поколения ролевыми играми с исторической реконструкцией и т.д. Дополнительную привлекательность этим дисциплинам придает их контраст по отношению к основной специализации студентов, а значит, возможность погрузиться в особый, малознакомый для них мир гуманитарных исследований.

Олег Воскобойников

Посещаемость этих факультативов студентами объясняется, в том числе и тем, что Институт гуманитарных историко-теоретических исследований (ИГИТИ) привлекает к этой работе людей, которые совмещают в себе высокий уровень академической культуры с открытостью и адекватностью восприятия современных реалий. Один из таких преподавателей — Олег Воскобойников, доцент кафедры истории средних веков и раннего нового времени МГУ, получивший докторскую степень в Высшей школе социальных наук в Париже. В рамках программы общеуниверситетских факультативов ИГИТИ он читает курс «Западная Европа в Средние века: картина мира». Недавно Олег Воскобойников выпустил в свет монографию «Душа мира: наука, искусство и политика при дворе Фридриха II». Для молодого ученого публикация столь объемного научного исследования — большая редкость.

— Олег Сергеевич, расскажите, как вы «шли» к этой книге? В сегодняшних условиях гуманитарному ученому не так просто написать книгу и довести ее до публикации. Как вам это удалось?

— Обычно я говорю, что написал книгу, потому что статьи теперь никто не читает. Если же говорить серьезно, то, как правило, научная монография является итогом, концом пути, размеченном статьями, и это как раз мой случай. Но мне очень хотелось, чтобы книга не выглядела «механическим» соединением не связанных между собой частей, чтобы она воспринималась как единое целое. Работа шла очень долго — десять лет отдельные части монографии сводились воедино, и еще за три месяца до ее выхода в свет я вносил в нее разные коррективы. Кстати, написание такого объемного труда — это перманентное стихийное бедствие для окружающих. Поэтому моя книга посвящена жене и дочери, ведь тем, что у меня в итоге получилось, я обязан их ангельскому терпению.

— А каков был собственно научный путь к этой книге?

— Началось все со студенческих лет, когда надо было просто придумать тему диплома, и довольно случайно этой темой стала Южная Италия в первой половине XIII века. В процессе написания я заинтересовался фигурой императора Фридриха II, которого окружало множество ученых, художников. Уже ближе к защите дипломной работы в 1998 году выяснилось, что есть и неопубликованные рукописные источники по этой теме — для историка это очень важный момент, определяющий перспективу дальнейшей работы над темой.

Параллельно я учился во Французском коллеже при МГУ, где слушал лекции известного французского историка Жана-Клода Шмидта, представителя знаменитой «Школы Анналов». Эти лекции оказали немалое влияние на направление моих исследований. Вскоре у меня появилась возможность поехать учиться во Францию. Там я какое-то время занимался историей науки и искусства XIII века, то есть сюжетами близкими, но не связанными непосредственно с Южной Италией. Однако увлечение Южной Италией не прошло, и в конце концов, Шмидт, который был моим руководителем, согласился на тему «Наука, искусство и политика при дворе Фридриха II», которая и стала темой моей книги. По этой теме я защитил диссертацию сначала здесь в Москве, в МГУ, а в потом 2006 году — во Франции, в Высшей школе социальных наук. Однако диссертацию еще нужно было переработать в книгу, и здесь нельзя было просто убрать какие-то чисто диссертационные вещи, скажем, обзор историографии и источников. Таким образом, я дошел до последнего и главного этапа в написании книги. У меня был довольно объемный французский текст, который, конечно, выглядел специфично в силу особенностей французского научного языка. Соответственно, я перевел все на русский язык, и не просто перевел, а именно сделал этот текст русским.

— Вы закончили Французский Коллеж при МГУ, и это позволило пройти аспирантуру во Франции и, в конечном итоге, получить там докторскую степень. Что вы можете сказать о системе образования во Франции, что она вам дала?  

— У французского образования, на мой взгляд, очень много недостатков, но, наверно, все-таки меньше, чем у нашего. У них на образование выделяется больше денег, хотя, с другой стороны, у них реже бывают такие заинтересованные студенты, как у нас. Вообще, быть французским студентом, конечно, удобнее, чем нашим. Если же говорить о системе в целом, то характерной ее особенностью должна быть тенденция к междисциплинарности. У нас в этот же тренд вписывается, скажем, ИГИТИ и организуемая им программа факультативов. Но вот классическое гуманитарное образование и во Франции и у нас обнаруживает тяготение скорее не к междисциплинарности, а, напротив, к специализации. Чем дальше отдельные дисциплины друг от друга отходят, тем разработанность их считается выше, потому что человек не отвлекается ни на какие смежные дисциплины, а посвящает всю жизнь изучению, скажем, агиографической латыни или античного стихосложения.  

— Почему вы решили читать факультативные лекции, посвященные средневековой картине мира, именно в Высшей школе экономики? Как вы относитесь к системе образования в нашем университете и как вы представляете себе перспективы его развития?

— Здесь мне многое нравится: импонирует свобода слова и либеральное направление в наше, совсем уже не либеральное, время. Свою работу в Высшей школе экономики я бы сравнил с культуртрегерством на непрофильных факультетах. Правда, я должен признаться, что и без той работы по подготовке какой-то своей школы, своих учеников, которую я веду в МГУ, мне также было бы тяжело обойтись. В Вышке, пока в ней нет профильного факультета, то есть собственно исторического, или историко-филологического, вести подобную работу тяжело. Кстати, истфак в Вышке следовало бы «завести» еще и для того, чтобы у истфака МГУ появился серьезный конкурент, потому что наличие конкуренции всегда стимулирует хорошую работу любого учреждения.

Если говорить конкретно об ИГИТИ, мне нравится работать с этим институтом, потому что здесь работают профессионалы, которые умеют с интересом слушать «соседа». Те 10—15 человек, которые постоянно там работают, и те 20—30, которые присоединяются время от времени, — это, на мой взгляд, такое вот дружеское интеллектуальное сообщество, где работать комфортно. Импонирует и та манера, с которой проводятся заседания ИГИТИ: всегда с шуточкой-прибауточкой. Получается как бы легкое интеллектуальное хулиганство, которое очень скрашивает нашу, порой довольно серую, жизнь. При этом, однако, все это не превращается в «треп в порядке общего гуманизма» — не выхолащивается собственно научное содержание работы института. Нравится также, что ИГИТИ связан с Новым Литературным Обозрением и другими центрами интеллектуальной и научной жизни Москвы. Наконец, как я уже говорил, мне нравится преподавать в Вышке, потому что здесь я встречаюсь со студенческой аудиторией, которая готова слушать, понимать и вместе со мной заниматься интересными для меня темами.

— А что еще можете сказать о студентах Вышки, которым читаете спецкурс?

— Мне было очень приятно, что спецкурс посещали ребята с разных факультетов. Я думал, что будут приходить только философы и психологи, ну еще социологи, а приходили и менеджеры, и экономисты, то есть студенты тех факультетов, где, казалось бы, сложно ожидать интереса к таким сюжетам. Вообще, в Вышке есть студенты, способные стать медиевистами, и их не меньше, чем на истфаке МГУ. Ребята с менеджмента, например, сдавали мой спецкурс даже лучше, чем студенты истфака МГУ, как это ни удивительно.

Павел Соколов, стажер-исследователь ИГИТИ ГУ-ВШЭ