Убрать из экономики «ручное управление»

19 октября в Высшей школе экономики прошла первая встреча в рамках научного семинара президента ГУ-ВШЭ Александра Шохина «Теория и практика взаимодействия бизнеса и власти». Ее участники обсуждали, какой может выйти российская экономика из кризиса.

Открывая семинар, Александр Шохин подчеркнул, что приглашаемые на эти встречи участники «будут олицетворять собой разные ветви власти, сферы бизнеса и экспертное сообщество». Но одними только докладами и выступлениями дело не ограничится.

— Нам хотелось бы использовать потенциал общения с вами, — обратился Александр Шохин к студентам и аспирантам Вышки, — чтобы и самим что-то глубже понять и обсудить возможные повороты в развитии той или иной темы.

Но действующая власть в этот вечер голоса не подала: заместителя министра экономического развития Станислава Воскресенского на семинаре так и не дождались. Зато у собравшихся была возможность услышать мнение бывшего председателя Центрального банка РФ, а ныне члена совета директоров «ВТБ Капитал» Сергея Дубинина, профессора кафедры теории и практики взаимодействия бизнеса и власти ГУ-ВШЭ Владимира Столяренко, исполнительных вице-президентов РСПП Александра Мурычева и Федора Прокопова и старшего вице-президента ОАО «Мечел» Мухамеда Циканова. Присутствие господина Циканова, чья компания имеет большой и не слишком радостный опыт «взаимодействия» с нынешней властью, потребовало дополнительных разъяснений.

— Мы пригласили сюда представителя «Мечела», чтобы иметь возможность ввести еще одну точку отсчета. Может, кризис начался не с краха Lehman Brothers, а с «посылки доктора» в одну из крупнейших российских компаний? — напомнил Александр Шохин цитату из выступления Владимира Путина в июле прошлого года, после которого акции «Мечела» на Нью-Йоркской бирже за одну торговую сессию рухнули более чем на треть, а российский фондовый рынок сократился почти на 60 миллиардов долларов.

Впрочем, вернувшись к заявленной теме, Александр Шохин обратился к Сергею Дубинину с просьбой рассказать о том, чем нынешний кризис отличается от того, что привел к дефолту в 1998 году, и даст ли он такие же стимулы к последующему росту экономики.

— Сами понимаете, 1998-й год — не самое приятное воспоминание в моей жизни, — признался бывший глава Центробанка, — но анализировать его нужно, и в нем есть вполне поучительные вещи.

По его словам, кризис 1998 года был обусловлен, прежде всего, внутрироссийскими обстоятельствами. Вживаясь в глобальные процессы, российская экономическая система оказалась неконкурентоспособной, непривлекательной для инвесторов, а внутренних ресурсов ей не хватало. Отсюда и «катастрофический дефицит бюджета, который не удавалось преодолеть». Но и сейчас, при всех внешних отличиях, при накопленных золото-валютных резервах, снова сказывается «дефицит эффективно работающих институтов экономики».

— Как ни странно, резервов для восстановительного роста было в 1998 году, быть может, даже больше, — сказал Сергей Дубинин. — Были незагруженные производственные мощности, которые мгновенно откликнулись на изменение спроса. Сегодня у нас такого ресурса нет, и при иных, более благоприятных, ситуациях нам все-таки угрожает стагнация.

Александр Шохин согласился с тем, что внешний фон, в отличие от того, что наблюдался в 1998–1999 годах, остается неблагоприятным. Внешний спрос на наши товары едва начал расти, да и то не по всем позициям, и, по официальным оценкам, на восстановление российской экономики уйдет до двух лет. Но что считать выходом из кризиса и восстановлением? Нужно ли радоваться возвращению экономики в 2012 году к объемам 2007 года, и не грозит ли такой «рост» новыми кризисами в будущем? Ответы на эти вопросы совсем не очевидны.

Президент России Дмитрий Медведев в июне этого года сказал о том, что модели выхода мировой экономики из кризиса можно описать тремя латинскими буквами: «V» (рост будет столь же стремительным, каким было падение), «W» (первая волна роста сменится очередным спадом) и «L» (рост будет очень медленным и постепенным). А президент ГУ-ВШЭ вспомнил об идее, высказанной одним крупным бизнесменом на Санкт-Петербургском экономическом форуме. Он предложил описать развитие кризиса буквой «Ж».

— Но это не потому, о чем вы все подумали, — пояснил Александр Шохин. — Просто кризис очень сложный, и не понятно, куда пойдет кривая.

О том, чего в этих условиях можно ждать от банковской системы и как на ней уже отразились многомиллиардные вливания, рассказал Александр Мурычев. Оптимистическим его диагноз не назовешь.

— Мы имеем слабое отношение к тому, что происходит в других экономиках мира, у нас и инфляция, и ставка рефинансирования такие, каких нет ни в одной западной стране, — констатировал он. — У нас монополизированная экономика. Если на Западе существует перепроизводство высококачественных товаров и перекредитование всего и вся, то мы к этому даже не подошли.

Потребительское кредитование в России по-прежнему находится на очень низком уровне, следовательно, и внутреннее потребление «как было слабым, так и остается». И возможное стимулирование спроса на некачественную продукцию ситуацию кардинально не изменит.

— Панику в банковском секторе предотвратили огромными вливаниями (118 миллиардов долларов), но мы не знаем, какими капиталами банки реально обладают, их балансы не расчищены, — предупредил Александр Мурычев. — И если раньше мы кредитовали десятки тысяч предприятий, то сейчас мы кредитуем лишь сотни из них. За попадание в это число идет отчаянная борьба. В то время как большинство предприятий попросту остаются без оборотных средств.

А вот Владимир Столяренко, выступая с позиции не столько профессора ГУ-ВШЭ, сколько главы банка «Еврофинанс Моснарбанк», обошелся без драматических оценок ситуации, в которой оказался банковский сектор. По его словам, впервые за несколько кризисов в России был задействован «арсенал мер, которые во всем цивилизованном мире применяются в таких случаях».

— Таких инструментов не было ни в 1994-м, ни в 1998-м, ни в 2004-м году, — сказал Владимир Столяренко. — Не было бы их и сейчас, если бы нам не подали пример зарубежные страны. Те встречи мировых лидеров, на которых они как бы подталкивали друг друга к спасению своих финансовых систем, привели к тому, что и у нас на уровне правительства и Центрального банка появилось понимание того, что нужно сделать.

Но без «перегибов» все же не обошлось. Владимир Столяренко назвал систему вливания средств в банки «почти коммунистической», когда «каждый получал по потребностям». Получить деньги без обеспечения парадоксальным образом было проще, чем получить их под обеспечение.

Продолжая разговор о различных действиях правительства в борьбе с кризисом и их результатах, Александр Шохин отметил, что только в рамках традиционных мер для поддержки экономики в нее было закачано от 8 до 16 триллионов рублей. А прямая помощь только автопрому составила 100 миллиардов рублей. В результате этой поддержки выпуск легковых автомобилей упал на 60 процентов, грузовых — на 70 процентов, а долговая нагрузка на один «АвтоВАЗ» на начало января 2010 года составит без малого 80 миллиардов рублей — и это без учета кредиторской задолженности перед поставщиками.

— Проблема заключается в том, что у нас много толковых специалистов по макроанализу, но редко можно найти, даже в профессиональной литературе, примеры анализа на микроуровне, — считает Мухамед Циканов. — Что происходит в компаниях, на предприятиях, мы не знаем.

Упрекнул он в бездействии и банковское сообщество, которое «палец о палец не ударило, чтобы каким-то образом изменить скорость принятия кредитных решений». Досталось от Мухамеда Циканова и «славной организации по имени ФАС» — Федеральной антимонопольной службе.

— Ведь из-за чего к нам «посылали доктора»? — напомнил вице-президент «Мечела». — Из-за того, что мы якобы продавали за границу дешевле, чем отечественным потребителям. А все началось с непрофессионализма тех, кто сидит в ФАС.

Оказывается, в ФАС не знают, что за время, проходящее между оформлением предварительной и финальной таможенной декларации (а это может быть от трех до пяти месяцев), цены на добываемое и поставляемое сырье могут меняться, причем сильно, что, естественно, отражается в заявляемых компанией цифрах.

Еще одну проблему Мухамед Циканов видит в непрозрачности методик расчета банками рисков кредитуемых ими предприятий. Много вопросов возникает также о возврате НДС, который является одним из источников инвестиций в предприятие. Но запланировать его нельзя, поскольку налоговые службы всегда могут отказать в возврате, сославшись на «неправильно оформленные документы», или вернуть его с задержкой на полгода.

Так чем же на самом деле занимается государство — спасением конкурентоспособного ядра российской экономики или просто недопущением социальных коллапсов и народных волнений? Каким бы ни был ответ, со второй задачей оно справляется куда эффективнее. Во всяком случае, Федор Прокопов отметил, что в 2009 году в России официально была зарегистрирована только одна забастовка.

— Одной из первых анонсированных антикризисных мер было заявление о том, что все социальные обязательства государства будут выполнены, — сказал Федор Прокопов. — То есть еще не было разработано никаких экономических и финансовых инструментов, но обещания, связанные с «социалкой», были даны и действительно выполнялись, в том числе по индексации пенсий. Другой вопрос, какой ценой это было достигнуто.

Завершая семинар ответами на вопросы из зала, Александр Шохин остановился на нескольких важных, по его мнению, тезисах.

Во-первых, государству нужно разрабатывать политику выхода из активов бизнеса, хотя, если учесть, как давно, глубоко и прочно оно укоренилось в некоторых из них, сделать это будет непросто. Значит, нужно выходить хотя бы оттуда, куда «залезли» относительно недавно, перед кризисом. Самый яркий пример — размножающиеся с большой скоростью госкорпорации. В самом деле, почему доминирующий в стратегической отрасли «Газпром» может быть акционерным обществом, а «Ростехнологии» — нет?

Во-вторых, чиновники должны лишиться возможности управлять рыночными процессами. Сейчас начальник территориального управления ФАС фактически может решать, какими должны быть затраты, прибыль и цена на предприятии, а за три нарушения непонятно кем и как рассчитанных норм предприятие может нарваться не только на штрафы, но и на уголовное дело.

Наконец, отказ от Единого социального налога должен повлечь переход на страховые отчисления, в то время как нынешняя реформа означает лишь создание вместо одной налоговой службы трех, и всем им потребуются права на выемку документов, безакцептные списания и прочие способы парализовать деятельность любой компании.

В общем, бизнесу осталось поблагодарить государство хотя бы за мораторий на повышение налогов. Правда, и он, если верить государственным же оценкам, закончится на год раньше, чем кризис.

Олег Серегин, Новостная служба портала ГУ-ВШЭ